И вечный бой.
Покой нам только снится.
И пусть ничто не потревожит сны.
Седая ночь,
и дремлющие птицы
качаются от синей тишины.
Бой – как извечная борьба за выживание. Вечный – от слова век («человеческий век», недолгий, короткий). Это значит, что война/бой происходит в течение всей жизни человека. Но инициатором его является не индивидуальная личность и даже не народ (лирическое МЫ), а кто-то другой (потому что «нам» «снится покой», мы мечтаем о мире).
Покой – как спокойствие физическое и ментальное (умиротворении – согласие с собой и миром вокруг); как удовлетворение тем, что есть, отказ от поисков и борьбы за лучшее. Способен ли человек на такое состояние при жизни (не во сне)? Или покой и сон – неразрывны, не существуют друг без друга? И человек, пока жив, стремится к развитию, а значит к непокою?
И пусть ничто не потревожит сны – тревога – как состояние и как звуковой сигнал тревоги (горн или др. сигнал) при приближении врага. Не прервет сны (сон как мечта, несбыточная). Пусть ничто не помешает исполниться этой мечте, не разбудит нас и не вернет в реальность?
Преемственность ситуаций и положений всех войн – передается через явную (Блок) и скрытую (Седой) цитаты у Бродского. Т.е. речь о войне вообще как состоянии человечества, и кратких минутах мира (перемирья) меж боев.
Седая ночь – древняя, исконная ночь; или седая от пепла сражений, дымная ночь (поседевшая от горя войн и потерь).
Дремлющие птицы – неспокойный чуткий сон птиц.
Синяя тишина – ранее утро или поздний вечер (пограничное состояние между днем и ночью, переход, как между жизнью и смертью).
Качаются от синей тишины – как маятник (находясь на линии между бытием и небытием; отмеряя время жизни солдат). Затишье перед бурей.
И вечный бой! Покой нам только снится
Сквозь кровь и пыль…
Летит, летит степная кобылица
И мнет ковыль…
А. Блок «На поле Куликовом», 1908 г.
Степная кобылица = символ, олицетворение Руси, неостановимого стремления народа в будущее, к свободе, движения, и в то же время империалистического сковывающего людей мышления, несвободы от власти (государство как армада, бурный и неостановимый поток народных сил; столкновение – чревато смертью). Тема у Блока – ожидание нового боя, уже братоубийственного (ч. 5 у А. Блока; лебеди над «вражьим станом»).
Кулико́вская би́тва (Мамаево или Донское побоище) – между Дмитрием Донским и войском темника беклярбека части Золотой Орды Мамая, состоявшееся 8 сентября 1380 года в районе к югу от впадения реки Непрядва в Дон, на Куликовом поле; закончилась победой Дмитрия Донского (историки о вопросах татаро-монгольского ига как гражданской войны сторонников и противников крещения Руси?)
Соловьи, соловьи, не тревожьте солдат,
Пусть солдаты немного поспят.
… А завтра снова будет бой —
Уж так назначено судьбой,…
В. Седой, 1944 г. (ВОВ и II Мировая война; текст песни)
И вечный бой.
Атаки на рассвете.
И пули,
разучившиеся петь,
кричали нам,
что есть еще Бессмертье…
… А мы хотели просто уцелеть.
И даже мглы — ночной и зарубежной —
Я не боюсь.
Пусть ночь. Домчимся. Озарим кострами
Степную даль.
В степном дыму блеснет святое знамя
И ханской сабли сталь…
А. Блок
– массовое, стереотипизированное сознание у Блока и противопоставленное ему у Бродского – индивидуальное сознание, подчиняющееся законам естества.
Повторение – создает фон состояния для действия в стихотворении (неизменность состояния).
Атаки на рассвете – с т.з. военной тактики и стратегии наиболее подходящее время (освещение поля боя – учет психологии человека, который видит врага и понимает цель движения; но в то же время – это противоречие природе жизни, смерть в начале дня, на рассвете бытия, на взлете). Атака – буря, которая сменит затишье 1 строфы; прерывая сон в самой глубокой и спокойной его фазе (и переводя из сна временного в вечный сон смерти на заре жизни),
пули, разучившиеся петь – пули, попавшие в цель принесшие «нам» смерть («поют»/свистят только пули, пролетевшие мимо).
кричали нам, что есть ещё Бессмертье – пути, несущие гибель, «кричат» о каком-то «Бессмертьи» – алогичность ситуации наводит на мысль о метафоре (кричат люди на митингах, полководцы и политики, призывая к битве за высокие идеалы, призывая к героизму ради идеи, долга; кричат – но не сами идут в бой, а толкают на войну под пули других, тем самым убивая их). Так в своей смерти лирическое МЫ обвиняет не врага, а политиков, государство, власть.
Обещанное же ими Бессмертье – высокое, но абстрактное, почти насмешка; потому что его цена – жизнь. И оно не касается еще живых (они живы) и не коснется мертвых (они мертвы). Т.е. его не существует в реальности.
… А мы хотели просто уцелеть – обычное человеческое желание, не лозунговое (никто не рождается, чтобы стать героем; «Если кому-то приходится становиться героем, значит кто-то другой не выполнил свою работу как нужно» Ю. Гашек)
Простите нас.
Мы до конца кипели,
и мир воспринимали,
как бруствер.
Сердца рвались,
метались и храпели,
как лошади,
попав под артобстрел.
Лирическое МЫ просит прощения за желание жить (катастрофическая алогичность – покаяния в обычных, естественных человеческих желаниях и стремлениях, противоречащих нечеловеческой ситуации войны).
Кто оно – лирическое ВЫ, выступающее то ли как судья, то ли как посредник между лирическим МЫ и кем-то высшим (Богом? Земной властью?). Вероятнее всего, ВЫ – это потомки, наследники МЫ (грамматически Вы следует в парадигме за МЫ).
До конца кипели – не «горели» (традиц.), а кипели (пенились, пена, видимость, мнимость), выкипали, осталась накипь (серо-белая, образует скорлупу, панцирь на объекте изнутри, но очень ломкий, не способный защитить). Опять тема серого цвета (седая ночь) – как осадка от бессмысленных действий (взрывы = кипение почвы). Растрата сил лирических МЫ без достижения результата.
мир воспринимали, как бруствер (сравнение) – мир как общество и как состояние без войны. Мир как бруствер – это общество, разделенное на «своих» и «врагов», черно-белая картинка, жизнь в постоянном ожидании войны (полярный мир; капиталисты против коммунистов, США против СССР…). Это ограниченное восприятие мира, обесценивающее его реальность (воюющие не замечают ценности и красоты мира; они видят только грань бруствера, узость взгляда – узость горизонтов воюющих сторон).
Сердца рвались, – в значении а) рваться к цели, стремиться; б) взрываться, инфаркт, разрыв аорты, смерть.
метались и храпели, как лошади, попав под артобстрел. – развернутая метафора/ вкл. олицетворение. Метались – отсутствие цели, метаться как в бреду. Храпели – тоже в семантике «сна» (метаться во сне, храпеть во сне); вместо «хрипели». Неспокойный сон, опасный непробуждением, бред, горячка; отсутствие/недостаток кислорода, воздуха, свободы (правящая чужая воля над сражающимися).
Лошади – как невинные жертвы человеческих междоусобиц, живое мясо, полная безысходность. Образ жертв, приносимых на алтарь идеи.
МЫ – лошади – тягловая, но безвольная (лишенная права на собственную волю) сила войны.
В этой строфе битва из физического пространства переходит в морально-нравственное, как битва идеологий.
Бруствер – Земляная насыпь, вал на наружной стороне окопа, траншеи и т.п., используемые для укрытия, защиты от неприятельского огня и удобства стрельбы.
…Скажите… там…
чтоб больше не будили.
Пускай ничто
не потревожит сны.
…Что из того,
что мы не победили,
что из того,
что не вернулись мы?..
чтоб больше не будили. – а) Не буди лихо, покуда тихо (не будили зло, ненависть; войну)
б) Наши мертвые нас не оставят в беде, Наши павшие – как часовые.
Отражается небо в лесу, как в воде,
И деревья стоят голубые.
Владимир Высоцкий “Он не вернулся из боя”, 1968 г.
С античности представление о том, что если в нужде позвать павших, мертвых на помощь, они встанут в строй (ср. «Властелин колец» Дж. Р. Р. Толкина…) в) не тревожить мертвых, не тревожить их память, не будить эхо войны (не начинать новых холодных как во 2 строфе или «горячих» как в 1 строфе войн).
… – паузы стеснения и страха (не преодоленных даже смертью барьеров между властью и личностью, права голоса и собственного мнения, распоряжения своей жизнью и судьбой)? Или – последняя просьба в смертной агонии, в бреду, снимающем все запреты (паузы на вдох)?
Спящие вечным сном (погибшие) просят судью/посредника (лирическое МЫ) – попросить «там» (у властей земных? у Бога?) о покое. Покой – в их случае может быть таким же, как у Мастера и Маргариты – спокойствие как отсутствие страданий, снятие грехов и долгов, освобождение.
Пускай ничто не потревожит сны. – см. 1 строфа И пусть ничто не потревожит сны.
– пускай в значении а) разговорная речь, просторечие (от лица простого солдата) б) пускай – отпускай, просьба отпустить их если не живыми, то мертвыми; отпустить души, отпустить грехи (простить).
Полный повтор «что из того» – звучит как «что вам с того, что мы погибли». И возможен ответ «ничего», так как место погибших заняла пустота, их смерть индивидуально никому не была нужна (они – жертвы массового бреда войны, политики государств).
Обращают на себя внимание краткие, точно обрываемые, но в то же время относительно законченные по смыслу, – строки и синтагмы (предложения) в тексте. Строфы похожи на волны, которые набегают на берег и разбиваются о него (волны атак?).
Конец синтагмы – конец мысли. Возможно, каждую строку создает один человек; но она не длинная – потому что смерть приходит быстрее, чем он или она успевают дописать/додумать до конца.
С нами как бы разговаривают души умерших. Это – песнь погибшего поколения. А лирическое Я стоит как потомок (судья?) перед неостановимым потоком теней/душ.
Нет лирического Я – есть лирическое МЫ (нация, поколение? с единой национальной картиной мира, едиными представлениями о долге, чести…); и лирическое ВЫ («простите нас», «скажите там»). Кто это лирическое ВЫ – мы, читатели, потомки погибших и наследники столь дорогой ценой лплаченного мира?