29.03.2024

“Имя твое”

67984199

Имя твое — птица в руке,

Имя твое — льдинка на языке.

Одно-единственное движенье губ.

Имя твое — пять букв.

Мячик, пойманный на лету,

Серебряный бубенец во рту.

Имя твое — пять букв – Блокъ (ер на конце); имя как фамилия – в германской традиции (Name – Vorname)

Образы первой строфы: птица (в руке, пойманная), льдинка (на языке, подобна леденцу), мячик (пойманный, остановленный в полете), бубенец (во рту)– на первый взгляд, нейтральны. Но в своем раскрытии разоблачают стремление лирического Я к обладанию если не самим лирическим ТЫ, то его именем. Присвоение же права на имя – есть духовная власть, обладание человеком-носителем имени. Последовательность рука-рот-рука-рот – детская сущность, экспериментальность лирического Я (присвоить, попробовав, втянув в себя – но в духовной, а не физической сфере).

Интересно, что имя не называется, а как бы описывается (дается снова и снова лирическому ТЫ, но в иных форматах и измерениях) – как  форма заговора на имя (мистицизм начала ХХ в.). Лирическое Я словно ворожит, притягивая лирическое ТЫ к себе в ином, не физическом, не телесном пространстве.

Попытка «овеществления», приземления имени – вещественность образов 1 строфы (их можно подержать в руках, почувствовать). Причем, вещи контрастные: теплая живая птица и ледяной холод льдинки, молчаливый мяч и звонкий бубенец. Но попытка изначально обреченная на неуспех: выбраны вещи, которые нельзя присвоить и удержать – птица улетит, льдинка растает, мячик придется вернуть в игру, бубенец – на упряжь или бубен (ему не место во рту).

Тема игры – музыки (бубенец), движения (мячик); тема физической страсти, пошагового притяжения/ втягивания внутрь – рука, на языке, губы, во рту; тема полёта – птица, мяч.

И рождение темы тайны, развитой во 2 строфе – скрываемый во рту бубенец, щекочущий холодок льдинки.

Б – бубенец во рту

Л – льдинка на языке

О – мячик, пойманный на лету

КЪ – птица в руке

Все вместе – Одно-единственное движенье губ.

Звукопись – образна, символична, как поэзия Блока; загадка имени – оно не названо, но зашифровано в 1 строфе.

Что взято от Блока – язык символов, многогранность игрового начала (карнавализация по М. Бахтину) – игра как проба, эксперимент, столкновение антагонистов как спутников на дороге к победе одного и поражению другого.

Камень, кинутый в тихий пруд,

Всхлипнет так, как тебя зовут.

В легком щелканье ночных копыт

Громкое имя твое гремит.

И назовет его нам в висок

Звонко щелкающий курок.

Уже не разбор по звукам, а звучание имени в целом, как явления природы (природный пласт, ночная природа, вселенская, блоковская Ночь, срывающая маски и открывающая истинный лик человека).

Над бездонным провалом в вечность,

Задыхаясь, летит рысак. 

А. Блок (Чёрный ворон в сумраке снежном, 1910)

Поэма «Двенадцать» А. Блок (январь 1918 г.) – образы ночи, снега, галопа тройки, …

Опять навстречу несётся вскачь,

Летит, вопит, орет лихач.

Трах-тах-тах!— И только эхо

Откликается в домах…

Только вьюга долгим смехом

Заливается в снегах…

Блок-Александр

Образы второй строфы: камень (в тихий пруд), ночные копыта, курок в висок – опасно-трагичны. С одной стороны, здесь снимается элемент детской игры (первая строфа переполнена им –  сладость, подвижность, музыка дня), заменяясь уже взрослыми игрищами (опасная тайна, агрессия, угроза, гибельность игры).

С другой – череда образов, порождаемых «повзрослевшим» именем: всхлип и круги по воде (эхо от брошенного в растревоженную воду илистого пруда камня), гром имени в лёгком перестуке копыт ночью по мостовой (гром как предупреждение, попытка пробудить спящих; та же тема тихого пруда, разбуженного камнем, усиливается) и щелчок курка у виска (несостоявшийся, отложенный выстрел, игра в русскую рулетку).

Голос лирического Я поднимается до всхлипа, крика, стука – точно, пытаясь достучаться, докричаться до кого-то, разбудить, обратить внимание, предупредить. Это голос весталки, Кассандры.

Ночь сменяет день. Звукопись также меняется – с сонорности  1 строфы на глухие (к) и свистящие/шипящие (з, щ) и снова (к).

Имя из игры, легкости становится манифестом силы, притягивающей опасность к его носителю. И утрачивает свою вещественность – от максимальной предметности (камень) к чистому звуку (гром, щелчок).

Щелканье (копыт, лёгкое, ночное) – щёлкающий (курок, звонко) – повтор однокоренных словоформ. Именно щелчки тумблера, переключателя, вспышки искр напоминают строки стихотворения – вспышки быстро сменяющих друг друга образов. И в то же время ощущается наэлектризованность самого воздуха, пощелкивающего от напряжения.

Имя твое — ах, нельзя! —

Имя твое — поцелуй в глаза,

В нежную стужу недвижных век.

Имя твое — поцелуй в снег.

Ключевой, ледяной, голубой глоток…

С именем твоим — сон глубок.

В третьей строфе впервые выставляется граница вербального запрета (ах, нельзя!). Нельзя что? Назвать по имени, позвать, назвать имя? Или нельзя приблизиться к носителю этого имени и не получается притянуть его заговором-наговором к себе (НЕ поймать, НЕ постичь)?

И тут же наступаем перелом: из жизни в смерть (семантика смерти, обряд последнего прощания  – поцелуй в глаза, стужа недвижных век, сон глубок; болезненная дрожь как ср. в «Ночь. Улица. Фонарь. Аптека» А. Блока).

И в то же время именно 3 строфа дает ощущение реализации столь желанной физической близости лирического Я и ТЫ.

Имя из живого становится потусторонним, преодолевая смерть, обращая ее в сон.

.. поцелуй в снег, Ключевой, ледяной, голубой глоток – отрезвляющий, пробуждающий поцелуй и глоток, пробуждающий. И вдруг – сон глубок. Из этого смыслового диссонанса рождается ощущение падения лицом в снег (целовать след, святого или правителя) или взлета в падающий сверху снег-голубого глотка небес. Падение как взлет – с именем лирического ТЫ – делает возможной подмену смерти сном, глубоким сном, погружающим лирическое Я в недра самопознания (переход, уход от попытки познать и приблизиться к лирическому ТЫ).

Только ассоциация – не связано с реальным вещественным, предметным рядом.

Ср.: Цикл «Снежная маска» А. Блока, 1907

Восковому, святому лику
Только издали поклонюсь.
Опущусь на колени в снег,
И, под медленным снегом стоя,
И во имя твое святое
Поцелую вечерний снег —
Там, где поступью величавой
Ты прошел в золотой Тиши,
Свете тихий, святыя славы,
Вседержатель моей души.  М.Ц., 1921

…Есть места с вечным ветром, с каким-то водоворотом воздуха, один дом в Москве, например, где бывал Блок и где бывала я по его следам — уже остывшим. Следы остыли, ветер остался» М.Ц.

«Смерть Блока. Еще ничего не понимаю, и долго не буду понимать. Думаю: смерти никто не понимает… Удивительно не то, что он умер, а то, что он жил. Мало земных примет, мало платья. Он как-то сразу стал ликом, заживо — посмертным (в нашей любви). Ничего не оборвалось, — отделилось, весь он такое явное торжество духа, такой — воочию — дух, что удивительно, как жизнь — вообще — допустила… Смерть Блока я чувствую как вознесение…

Человеческую боль свою глотаю. Для него она кончена, не будем и мы думать о ней (отождествлять его с ней). Не хочу его в гробу, хочу его в зорях».

Думали — человек! Умереть заставили.
Умер теперь. Навек
— Плачьте о мертвом ангеле!
Черный читает чтец,
Топчутся люди праздные…
— Мертвый лежит певец
И воскресенье празднует. М.Ц.

Жанр – послание (форма «имя твоё» – рефрен).

Размер – разностопный дактиль, каждая из стоп которого состоит из трех слогов с ударением на первом. Рифмы – чередование мужской и женской рифм. Рифмовка – смежная, со схемой ААВВ (что убыстряет ритм и делает текст динамичным).

Нет сюжета. Все стихотворение – поток сознания, ряд ассоциаций лирического Я.

В тексте крайне мало глаголов, из глагольных форм преобладают причастия. Стихотворение описательно, похоже на полотна импрессионистов – из отдельных штрихов и точек, складывающих предельно эмоциональный портрет, целостный образ. Он вневременной – форма настоящего времени в контексте стихотворения оказывается вневременной (всегда).

Средства выразительности: эпитеты («голубой глоток», «серебряный бубенец», «недвижных век»), метафоры («поцелуй в глаза», «птица в руке»), олицетворение («назовёт курок») и оксюморон («нежную стужу»); анафора (имя твоё), инверсия (в легком щелканье).

Цветаева использует синтаксический параллелизм: построение синтаксических конструкций 1 и 3 строфы совпадает, что придает стихотворению композиционную завершенность и целостность.

Фактически, это стихотворение – завершенный портрет, написанный быстрыми мазками, на первый взгляд из-за своей экспрессии кажущихся хаотичными.

Нет чувства конца, есть ощущение бесконечности.

Александр Блок – символист, петербуржец.

М.Ц. не считала себя принадлежащей ни к одному течению или направлению, москвичка.

Ему М.Ц. посвятила  21 стихотворение, при том, что не была знакома с ним лично и не имела долгого общения.

Из воспоминаний Ариадны Эфрон, дочери М.Ц.: «Выходим из дому еще светлым вечером. Марина объясняет мне, что Александр Блок — такой же великий поэт, как Пушкин. И волнующее предчувствие чего-то прекрасного охватывает меня при каждом ее слове».

Цикл Стихи к Блоку — 1.

Цикл создавался в 1916, а затем с 1920 по 1921 год, причем не планировался как отдельная книга (стал таковой после смерти Блока).

Блок умер 7 августа 1921 г.