Как жаль, что тем, чем стало для меня
твое существование, не стало
мое существование для тебя.
Как жаль – эмоциональный настрой лирического Я
Лирическое Я при первом прочтении кажется занимающим 1 место по очередности, а стало быть, и по значимости в строфе (для меня – твоё; моё – для тебя). Но за счет сильной позиции начала и конца строк в строфе лирическое Я и Ты сохраняют зыбкое значимостное «равновесие» – как чаши весов:
Твое – для меня
Мое – для тебя
(попадание монетки на одну из них приводит к перевесу и, следовательно, нарушению равновесия, связи, контакта).
Интересно, что при разнонаправленности местоимений (стрелы, летящие в разных направлениях, причем лишь одна попадает в цель – её, не его), предпринята попытка обретения общности – как процесса – в отглагольном существительном «существование». Это – единственное соприкосновение между лирическими Я и Ты, факт их одновременного бытия, продолжающегося как данность. И для лирического Я он ценен сам по себе (лирическое Ты существует, и слава Богу, и это бесценно); тогда как для лирического Ты существование лирического Я безразлично.
Баратынский в тексте к “Дельвигу”:
Еще позволь желание одно
Мне произнесть: молюся я судьбине,
Чтоб для тебя я стал хотя отныне,
Чем для меня ты стал уже давно
Мыслю, стало быть – существую (Рене Декарт; Cōgitō ergō sum)
Здесь – мыслю о тебе, стало быть, существуем мы оба, в сплетении моих мыслей, в моем разуме? Существуешь ты, пока я мыслю о тебе/тебя? Не мыслимый тобой, я перестаю существовать?
…В который раз на старом пустыре
я запускаю в проволочный космос
свой медный грош, увенчанный гербом,
в отчаянной попытке возвеличить
момент соединения…
См. Крепс 1984: 55—56. Бродский говорил Томасу Венцлова, “что слова: в отчаянной попытке возвеличить / момент соединения двусмысленны — речь идет и о попытке государства возвеличить момент соединения республик в СССР” (электронное письмо Венцлова ко мне 10.10.2009).
Гроша ломаного не стоит – ничего не стоит; вставить свои 5 копеек – внести свой крошечный вклад, отметиться в разговоре
Вся строфа – система метафор.
На старом пустыре – лирическое Я (само)определяется в пространственно-временном континууме как некая константа (или Pendel – маятник, постоянно проходящий через одну и ту же точку притяжения в центре; в который раз). При этом старый пустырь – маркер старости и одиночества лирического Я; в представлении читателя немедленно противопоставляемый юности и исполненности жизни лирического Ты. О самоуничижении лирического я в последующем тексте свидетельствует его отчаяние (в отчаянной попытке – обреченной изначально на провал), его нищета (медный грош), его ограниченность (вместо реального космоса – проволочная копия) и т.д.
… в начале и конце строфы передает ощущение отрывочности – гудка, телефонного соединения (в отличие от единения людей, чувств, тел в реальности – не состоявшегося у лирического Я и Ты); формирует ощущение повторяющихся фрагментов быта и бытия (…в который раз…); словно не маятник ходит туда-сюда, а земля по кругу обходит свое солнце, не имея возможности приблизиться к нему. И мир лирических героев представляется читателю вселенной в миниатюре – со своим центром (солнце, лирическое Ты) и несбыточностью сближения с ним лирического Я (земли, приземленность – и в увенчанности его нищеты гербом, то есть маркированности принадлежностью к чему-то, в отличие от свободы светила).
Проволочный космос – замена космосу реальному (вечному), мнимое, ломкое, хрупкое подобие; игрушечный обманный космос (на настоящий не хватило чувства); кажущаяся бесконечность и в то же время запутанность. Передает гамму состояний лирического Я.
Свой медный грош – кроме нищеты, обедненности лирического Я; опять проступает тема одиночества (медный грош – 2 копейки, свои 2 копейки – неразделенная и нераздельная парность). Лирическое Я, вставляя в прорезь автомата свои 2 копейки, добавляет их к мнимости и путанице проволочного мира – тем самым увеличивая, а не сжимая космическую отдаленность от лирического Ты.
И его само лирическое Я не заметно в космосе как грош как фоне бесконечности.
При чем же здесь возвеличивание? В том, что за 2 копейки можно купить момент соединения (из 2х сделать на миг 1)? Вероятно, здесь присутствует игра смыслов: мелочность медного гроша и величие Медного Всадника, его монументальность и их родство по наименованию материи. Он (Петр) объединил Европу и Россию, прорубив в нее окно через Петербург. Лирическое Я в Ленинграде – пытается повторить этот акт в миниатюре, медной монетой затыкая щель, разъединяющую его с лирическим Ты. Но фокус не удается – медная монета не Медный Всадник, и даже вербальное (словесное) родство с ним не помогает возвеличить момент. Соединение физическое и духовное, надпространственное не реализовано.
Увы,
тому, кто не умеет заменить
собой весь мир, обычно остается
крутить щербатый телефонный диск,
как стол на спиритическом сеансе,
покуда призрак не ответит эхом
последним воплям зуммера в ночи.
Увы – перекликается с Как жаль начала первой строфы и находится в той же позиции в тексте. Но еще более безнадежно (одно в строке, заканчивается на самый «темный» гласный – ы/ куда более тоскливый и глухой, чем воющий у, тогда как жаль – заканчивалось на смягченный сонорный л).
Лирическое Я перестает существовать как некое мыслящее существо (1 строфа). Оно словно расщепляется на перифраз: «тому, кто не умеет заменить собой весь мир» = лирическое Я, отданное (тому – Дат.п.) лирическому Ты, но не взятое им. И оттого распятое в пространстве между. Мир – в значении вселенная и в значении общество (заменить собой весь космос и всех людей).
Обычно = в который раз – повтор коллизии и для лирического Я в его жизни; и для человечества и мира вообще, обобщенность ситуации и чувства, ее не-новизна (безответная любовь как не отвеченный телефонный звонок)
Щербатый телефонный диск – ущербный, как ущербная луна; обесценненость чувств на расстоянии, замена технологизацией, прогрессом истинной красоты и истинного величия прямого человеческого общения (телефон не соединяет, а еще больше разъединяет людей, как и под ущербным диском луны, на ущербном диске земли – превращенном наукой в шар, из которого так легко выпустить воздух – люди разучились по-настоящему любить и становиться миром друг для друга).
См. также луна как покровительница влюбленных, и полная луна (полнолуние) как время темных сил, колдовства, чар любви. Его тема продолжается (спиритический сеанс, призрак), превращая бытие 1ой строфы в инобытие. Существование – в не-жизнь теней (бестелесный, призрачный голос в телефоне в ответ на вопли зуммера – еще одного пере-воплощения лирического Я – в ночи).
Развивается и тема движения по кругу (см. выше – вращение земли вокруг солнца, круглый медный грош, герб СССР, повторяемость в который раз; мир, диск, стол на сеансе магии – усиливают круговорот, подчеркивая а) безысходность – выхода нет и б) управление чужой волей, давлеющей над человеком/ тема судьбы).
Мир, в котором нет места двоим, ущербен и призрачен, бесполезен и лжив как проволочная подделка под космос. В нем истинным кажется лишь голос страдающего лирического Я, но даже он – всего лишь вопль зуммера. А самого Я нет …
Ср. «Дидона и Эней» –
А для нее весь мир кончался краем
Его широкой греческой туники..
(Он заменил ей весь мир, она ему – нет; отсюда – ее гибель, как срыв и полет вниз, в конца земного диска, с обрыва уходящего мира)
Ср. Андрей Вознесенский «Не возвращайтесь к былым возлюбленным..» 1974 г.